На вторых ролях. Капельдинер Театра-Театра — о разговорах зрителей, находках после спектаклей и запрещенных видеосъемках

О чем говорят зрители, где в театре самые лучшие места и что происходит со спектаклям после того, как его сняли с репертуара? Мы постараемся ответить на эти и другие вопросы в  новом спецпроекте, посвященном закулисной жизни пермских театров. 

«Театр начинается с вешалки», поэтому наш первый текст — это монолог капельдинера из Театра-Театра Михаила Коняева. Ведь именно капельдинеры первыми встречают гостей в театре и помогают им освоиться.

Студент Пермского музыкального колледжа Михаил Коняев давно влюбился в спектакль «Алые паруса» и когда случайно узнал, что Театр-Театр набирает капельдинеров, не раздумывая, отправился на собеседование. Теперь он здесь уже два сезона: принимает и выдает одежду в гардеробе, следит за порядком на этажах, продает программки. 





За это время он хорошо понял внутреннюю жизнь театра: посмотрел весь репертуар, узнал поближе публику и не разочаровался в ней. Свою работу он ласково называет «мой театр», «мое пространство и защита» и  говорит: «Театр-Театр — это театр театров, много спектаклей, жанров для разного зрителя».

Он рассказал ТЕКСТу о потерянных номерках, случайных находках после гостей, о чем говорят зрители и что общего у капельдинера и бармена.


Театр начинается с вешалки, в прямом смысле. Мы первые встречаем зрителей, задаем некий тон спектаклю. Они на нас все выплескивают: и негатив, и доброту. 

Мы - как бармены. Особенно, когда работаешь в гардеробе, можно попасть на случайный разговор. Иногда подходят просто поговорить. Нас обычно спрашивают: кто играет? О чем спектакль? 

Мой день начинается за полтора часа до спектакля. Полчаса на то, чтоб переодеться, подготовить театр, развесить бирки, приготовить вход, проверить, чтобы зал и ложи были чистыми. За час до спектакля мы открываем театр. Когда спектакль заканчивается, мы все идем в гардероб, выдаем одежду, потом закрываем сиденья в зале большими полотнами, чтоб на них не попадала пыль и грязь при монтаже декораций. Последний зритель уходит, мы все выключаем, собираем обратно бирки, переодеваемся и уходим. Обычно до 11 вечера мы уже свободны.

Среди капельдинеров все студенты, возраст 18-22 года. Многие из художественных вузов. Нас 14 человек, по 6 на смене. Нами руководит главный администратор. Смены себе ставишь, как хочешь: нам в начале месяца отправляют афишу и мы выбираем даты, в которые можем выйти. От них нам ставят смены. Обычно у каждого смен бывает поровну, чтоб никому не было обидно. До конца сезона я еще здесь, а дальше поеду поступать в Москву или Питер. Если что-то здесь освободиться для меня,  я с удовольствием вернусь.





На моей работе нет бешеных денег. Но, как студенту, мне хватает. За смену платят 300 рублей. Когда не было карантина и спектакли были каждый день, то можно было заработать тысяч 7 плюс процент с продаж программок, сувениров, книг. А сейчас пандемия и в феврале у меня было всего 15 смен. 

Мой любимый спектакль — «Алые паруса», я его раз 50, наверное, смотрел! Мне нравятся хор, сюжет и музыка. Нравится  «Загадочное ночное убийство собаки», потому что это тема мне очень близка — у меня брат «солнечный» (с особенностями развития,  - прим. ред.) и я лучше понимаю спектакль, «до мурашек».

Я посмотрел весь репертуар. Каждую смену мы работаем на разных местах, чтоб было какое-то разнообразие. Если работаем на гардеробе, то у нас один человек может идти смотреть, а второй следить за гардеробом. Если работают на контроле внизу, то также: один находится в фойе, а второй может пойти посмотреть, на контроле вверху также. Иногда даже это может надоесть, например, когда новогодние сезоны и 13 дней подряд идут детские спектакли. 

Смотришь «Летучий корабль» и уже все реплики знаешь, хоть самому иди играй. И я уже играю — хор Пермского музыкального колледжа пригласили петь в спектакле «Таланты и поклонники». Это очень интересно и нравится.

О чем люди говорят в театре? О спектаклях: «Ой, а ты что книгу не читал, давай я теперь все расскажу». Иногда обсуждают актеров: «Альберт такой красавчик! Ох, ты что его не слышала? Да я ни один спектакль с ним не пропускаю». Вот так бывает стоишь на гардеробе в сторонке и слышишь истории. 

Зритель всегда прав, так нам говорят. Бывает, уходят из театра и оскорбляют. Спектакль не понравился, а виноваты мы. Например, в прошлом году 14 февраля ставили «Алые паруса», и через 20 минут после начала из зала вышла женщина, немного злая, и кричит на весь театр, что артисты поют под «фанеру», что это запись. Я спокойно ей ответил, что это живые голоса и живой оркестр — я знаю, так как был на репетициях. А она говорит: «Я преподаю вокал 15 лет, я знаю, что это фанера! Я говорю: «Ну, значит плохой вы преподаватель». Мне нужно было просто выслушать, но я не выдержал, сказал, а нам нельзя такое говорить. 

Редко кто-то ведет себя в театре невоспитанно. В основном это очень маленькие дети, которые еще не понимают, куда они пришли. Но дети — это самая благодарная публика, да и взрослые тоже, бывает. Дети после спектакля иногда выходят в шоке, им хочется поделиться: «А я спектакль посмотрел! Спектакль очень интересный!». Взрослые после  премьеры «Винила» выходили веселые, пританцовывали даже.





Бориса Леонидовича не слушают перед спектаклем! А он каждый раз просит выключить телефоны и не вести съемку. Но зрители забывают выключать. Снимать в театре стали все чаще и пока не знаю, что с этим делать. Ведь так нельзя, это авторские права. Однажды захожу в зал и вижу: женщина снимает спектакль на телефон. Она сидела в центре и к ней никак нельзя было подойти. Так она весь спектакль сняла. Пришлось дождаться, пока он закончится, попросить удалить. Она удивлялась: «А что, нельзя было?».  Но ведь перед спектаклем предупреждают, говорят, что съемка запрещена.

В зале после зрителей чего только находишь. После детских спектаклей бывают фантики от всяких пирожных, сухариков, чипсов, пустые бутылки из-под воды. Мы предупреждаем, что есть в зале нельзя, но все равно едят. Не открывать же нам портфели, они просто прячут еду и проходят. Иногда находим телефоны, ювелирные украшения. 

Иногда люди выходят после спектакля с изменившимися лицами. Помню, на премьере «Загадочного ночного убийства собаки» очень много людей выходили со слезами, с благодарностями, говорили, что этот спектакль нужно показывать. На них было приятно смотреть — они  понимают, что есть на планете и такие люди и им нужно тоже помогать.

Отношение к публике у меня не изменилось. Около 20% зрителей к нам постоянно приходят, с  некоторыми уже подружился, многих знаю по именам. У поклонников Театра-Театра есть свое сообщество «ТТ-мафия» и они нам иногда помогают как волонтеры.

Раньше в гардеробе забывали вещи чаще. Приходилось их развешивать  после спектакля, чтоб они были на виду. Их потом приходили, забирали. Сейчас такого почти нет, зрители стали лучше «впихивать» вещи в свои куртки, чтоб ничего не выпадало.  

Номерки теряют часто, и мы за это зрителю ничего не делаем. Выдаем вещи и все. Чаще теряют бирки не на спектаклях, а на корпоративных событиях, фестивалях. Иногда бирки ломаются — падают и разбиваются. Мы тоже за это не ругаем и не штрафуем. За два сезона мы один раз полностью обновили бирки в гардеробе, заказали, каких не хватало. Правда, их потом снова начали терять. Такой круговорот бирок. 

Самые лучшие места в театре — это «нулевой» ряд, можно и ноги свободно поставить. Он находится в центре зала, после восьмого. Зрители часто путают, думают, что он перед сценой. Это был любимый ряд Решетникова. Когда он был губернатором, то часто посещал театр, все премьеры посмотрел. После переезда в Москву он как-то пришел к нам на спектакль «Летучий  корабль». Без охраны, опоздал на 15 минут, но пришел посмотреть и сел на нулевой ряд. Махонин у нас в театре был пока дважды: смотрел «Винил», когда приезжал на конкурс «Воспитатель года», и когда приехал на вручение «Золотых Масок» в театре.





Я любою смотреть спектакли из третьей VIP-ложи, потому что это центр, идеальный обзор, но бываю там очень редко. Нам, как работникам, можно приходить и смотреть спектакли. Я смотрю их по 5-6 раз в неделю и мне не надоедает. В основном смотрю музыкальные спектакли, потому что с этим связана моя будущая профессия. Сидишь и подпеваешь тихонечко. А вот «Анну Каренину» я не люблю, хоть и читал. Не мой формат спектакля, засыпаю.

Все чаще в театре можно встретить публику в кроссовках и джинсах. Особенно так одевается молодежь. Неприятно видеть человека, который приходит на спектакль в спортивных штанах и футболке. Но вот на спектакль «Восемь женщин» приходят женщины нарядные, красивые, накрашенные, приятно на них смотреть. Восемь женщин для нас — это «День Х». Женщинам нужно особое внимание, они часто просят в гардеробе: «Мне на плечики!». И у нас гардероб весь в плечиках, 115 штук сразу «уходит». Поэтому мы и любим этот спектакль, и нет. 

Некоторые зрители приходят за час до спектакля. Например, спектакль в 7 вечера и кто-то да и придет ровно в 6. Я не знаю, что они делают этот час, просто сидят и все. 

Я часто ходил на симфонические концерты Теодора Курентзиса и Musicaeterna, это была просто «вышка». Он поднял культуру Прикамья до небес, ему хотелось подражать. Я — дирижер-хоровик и как-то на экзамене по дирижированию я дирижировал произведение и немного приседал. Мне сказали, что не надо пародировать Теодора Курентзиса. А я не хотел никого пародировать, само собой получилось. Ведь я так часто на него смотрел и начал ловить его «фишки». 

Недавно я перепутал спектакли: пропустил на малую сцену («Сцену-Молот») на «Лесную биржу» ребят, которые пришли смотреть «Летучий корабль» в Театр-Театр. Потом смотрю на билеты — что делать? А они из Кудымкара приехали специально. Говорю: есть идея, сходите бесплатно на «Летучий корабль» по этим билетам. Договорился с администратором. Получилось, я им устроил уик-энд: в один день они посмотрели два спектакля. Дети были в восторге, а родители потом еще спасибо сказали. 

За актеров мы переживаем, искренне болеем, когда идет «Золотая Маска». Мои любимые актеры  Марат Мударисов, Альберт Макаров, Александр Гончарук и артист балета Артем Рудаков. Иногда актеры выходят к нам поговорить, оркестр тоже очень дружелюбный. Мы — капельдинеры, сегодня мы здесь, а завтра нас может и не быть в театре, но к нам относятся как к команде и мне это очень нравится.

Во время эпидемии ковида очень хотелось в театр. Все надеялся, что две недели посидишь на карантине и все, но нет, так просидели  до сентября. И когда 1 сентября объявили, что работаем, уже было без разницы, с ограничениями или нет, главное было вернуться к зрителям.

Кроме Театра-Театра я хожу в Пермский театр оперы и балета.  Смотрю оперы, балеты люблю меньше. В оперном капельдинером работать сложнее, там 4 этажа и неудобный гардероб, строгость. Это не для меня, я люблю больше свободы. Я  бы не смог там работать.