Дико скучно и фантастически правдоподобно

На прошлой неделе в Париже прошла премьера картины «Дау» режиссёра Ильи Хржановского. В главной роли, великого физика Льва Ландау, снялся дирижёр и художественный руководитель Пермского театра оперы и балета Теодор Курентзис. 

Проект «Дау» называют экспериментальным. Это более 700 часов отснятого материала, из которого было создано 13 фильмов и сериалов разной продолжительности. Возможно, в будущем авторы проекта смонтируют и полнометражную картину, но пока об этом нет точной информации.

Действие «Дау» происходит в советские годы в пространстве специально созданного в Харькове исследовательского института. Из профессиональных актёров в съёмках почти никто не задействован. Около трёх сотен участников проекта — это люди разного рода занятий и профессий, от театральных режиссёров до проституток и учёных. Сценария в картине как такового нет: события разворачиваются в заданных рамках, но зачастую импровизированно. В картине много мата, есть сцены насилия и секса.





«ТЕКСТ» собрал самые подробные отзывы первых зрителей о проекте Ильи Хржановского.

Ирина Дюпорт, исполнительный директор Trempel FILMS:

— Театр (Théâtre de la Ville, где состоялась премьера «Дау» — ред.) во время ремонта — это гениальный ход. Это можно было прямо в театре и снимать. Очень погружает в советскую атмосферу. Эдакий вечный ремонт мира. Несмотря на включённые отопители, было очень холодно. Крутой амфитеатр из ободранного бетона с матами из плотного поролона. Свет погас, и на нас нахлынули сначала звуки.

Звуки были странные, под стать фильму. Шёпот, завывания, вой... Минуты через три появилось что-то на экране. 

Не буду пересказывать фильм «Дау 7», чтобы не портить впечатление тем, кто ещё пойдёт. Фильм очень статичный, свет неровный, лица блестят, камера иногда дрожит... Если бы я не прочитала, что там невероятно крутой оператор, я бы решила, что это брак. А так, наверное, творческий приём.

В фильме три человека — Дау, его старая любовь и неожиданно вернувшаяся жена. Прекрасная игра актёров в замкнутом пространстве, обилие реквизита. Очень красивое трюмо. 

Я так подготовилась к чему-то тяжёлому для восприятия, что этот фильм понравился мне как фильм, но был слишком банальным для моего расширенного восприятия. То есть я вполне могла бы его посмотреть в обычном кинотеатре. По композиции напомнил «Осеннюю сонату» Бергмана. Ничуть не хуже, кстати. Фильм закончился неожиданно, даже оборвался. Мне чего-то не хватало. Впечатление от порванной плёнки...

После фильма нам предложили пойти в кабинки и поговорить с участниками. Меня спросили, на каком языке я хочу общаться, я сказала, что мне всё равно, и тогда меня как единственную из группы, владеющую русским, отправили в кабинет с русским собеседником. Им оказалась симпатичная женщина с длинными рыжими волосами.

Она спросила меня, что мне понравилось, что я скажу семье про фильм. Сказала, что на её мужа фильм произвел тяжёлое впечатление. Я ответила, что, наверное, я не то смотрела, мне попалась классическая картина. Я читала, что для кабинок пригласили психологов, попов, раввинов и даже шаманов. И спросила, в чем смысл этих разговоров. Она сказала, чтобы вывести зрителя из фильма. И ещё сказала, что она актриса и там тоже работала. Оказалось, что она была женой Дау. То есть я полтора часа смотрела на неё крупным планом и не узнала! Я офигела от себя и поняла, что я хороший зритель и погрузилась в искусство.

Потом сказали, что внизу начнётся ещё показ. Я пошла вниз, дверь в зал была закрыта, и стоял охранник, объявивший, что мест нет. Но мне сегодня определённо везло: вышел другой охранник из зала и сказал, что есть одно место. Я тут же юркнула в зал, где оказалось десяток свободных мест. Зал был маленький, всего четыре ряда стульев. Мы смотрели «Дау 8, Наследие». И тут мне понадобилось терпение, настоянное на любопытстве. 

Фильм: половина — это пьянка уборщицы с дворниками и вторая половина — секс дворников вперемешку с мордобоем и в конце — экстатический религиозный монолог на унитазе.

Омерзительность моих ощущений от фильма чуть балансировалась начальной сценой, которая вводит этих дворников в сюжет. Эта сцена по эстетичности стоит всего остального, она очень эротична и сразу даёт намёк на концовку. Символичность и эротичность переплетаются в ней узлом, как в остальных сценах — бесконечный секс с мордобоем.

Если честно, то смотреть дико скучно и даже местами дико и мерзко. Хорошо потом в баре наткнулась на милейшую девушку, специально прилетевшую из Москвы на премьеру, и она мне объяснила, что у неандертальцев тоже бывает любовь. Такая ущербная. Ну, хорошо, пусть будет, но по мне так незачем разводить на два часа экранного времени и называть это высоким искусством. Впрочем, и в живописи, увы, так же.

Обещали ещё какое то действие, на выходе из зала были кабинки с мониторами, там одновременно можно было смотреть на микроэкранах разные фильмы, получая соответствующий звук, подводя курсор на изображение. 

Скука — долгий секс без диалога, нудные разговоры, выпивки… Ещё не знаю, пойду ли ещё.

Анна Зверева:

— Вчера (26 января — ред.) в девять вечера впустили только в один из двух театров: Théâtre de la Ville. Началось всё с gift shop с ассортиментом товаров типа сгущёнки и советских газет. Причём понять, что это сувенирная лавка, можно было только, спросив работающую там американку. Никто из персонала объяснить ничего не мог, и они сами не знали что происходит.

Посмотреть удалось только «Дау 8»:

а) пьяная 90-то летняя беременная(!) бабка, пьёт водку и безудержно хохочет, как и вся её компания над возможностью оказаться в её «положении» в столь почтенном возрасте. 

б) сцена домогательств. Опять же оба в сильнейшем подпитии. Старик пристаёт к молодому с неприличными предложениями.

с) недовольная буфетчица постоянно матерится.

Ощущения натуральности и реалистичности не сложилось — совершенно спланированные сюжеты.

Вывод однозначный: проект к показу не готов. Работы, причём тщательной(!) ещё минимум на две недели. Если и была какая-то великая идея заложена, то её реализация оставляет желать намного лучшего.

В общем, может, для друзей и особо приближенных ещё и попытались что-то организовать, но вот на обычного зрителя абсолютно наплевать. И какой из фрагментов «Дау» вам посчастливится увидеть, похоже, — чистая лотерея.

Марина Давыдова, театровед и театральный критик:

— Это опус магнум. И это событие.

О нём интересно думать, говорить, спорить, его можно рассматривать с разных точек зрения (искусствоведческой, социологической, психологической, антропологической, перформативной, продолжите сами). Он вызывает раздражение, восхищение, ужас, ступор и множество вопросов. Но он затягивает в свою энергетическую воронку. Не помню, сколько часов я потратила на просмотр его фильмов (серий) — 12? 15? Больше? Хочу ещё!

Главное, что отличает его от всего, виденного мною прежде — то, как придуманная реальность и реальность документальная не просто соседствуют, но буквально пропитывают друг друга. Объединяются на каком-то молекулярном уровне. «Дау» — это фантастический имаджинариум и фантастическая правда жизни. Как если бы нас со всеми нашими отношениями, спорами в ФБ, любовями, изменами, предательствами, мелкими бытовыми ссорами и духовными прозрениями поместили в другое время. И мы стали бы разом жить своей жизнью и немного не своей. В своем времени и в чужом. 

Мы забывали бы о камере, которая нас неустанно снимает, но все время держали бы в уме эти предлагаемые обстоятельства, которыми ежеминутно на бытовом уровне (посуда, одежда, еда, чёрные воронки кружащие по двору института) окружены. Учёные, гэбэшники, хозяйственники то и дело вспоминают в своей речи про коммунизм или постановления партии и т.д. Даже дворники и разнорабочие, упившись вусмерть, вспоминают. Это они не по роли (тут вообще нет ни ролей, ни сценария, ни текста) просто прониклись предлагаемыми обстоятельствами. Антураж вдруг стал естественной частью жизни.

Поразительно передана тут порой жизни мышья беготня. И поразительным образом она вдруг как бы само собой складывается в киносюжеты. Кто тут творец, кто автор, кто демиург, есть ли он? Это придуманный мир или настоящий? Не даёт ответа. И то и другое. Одновременно. Между направляющей волей режиссера и естественным течением жизни тут не вставишь и кончик иглы. Но иногда достигнут такой уровень киноправды, после которого некоторое время сложно вообще смотреть на то, как кто-то что-то играет, сливаясь с ролью.

Чего им (создателям фильма — ред.), как мне кажется, не стоило бы делать, так это наверчивать вокруг своего вполне себе перформативного проекта дополнительную перформативность. Все эти инсталляции в Театр де ля Виль, выставки в Помпиду, кабинки для исповедальных разговоров, шаманы, манекены, которыми должны быть обставлены кинопоказы, мало что добавляют к впечатлению от кино как такового. А именно из-за них проект был поставлен на грань срыва. 

НО! 

Все театроведческие баталии последнего времени строились примерно по следующей схеме: кто-то выпускал необычный спектакль. «Это не тятр!» — кричало консервативное большинство. «Нет, тятр-тятр!» — привычно откликалось прогрессивные меньшинство. Создатели проекта «Дау» с самого начала декларируют: это не кино, это что-то другое. Совсем другое. В ответ хочется сказать: да полноте! важнейшим из всех искусств по всей этой истории как раз является кино. 

Не слушайте никого, просто пойдите и посмотрите его, сколько сможете.